ХC: Думал о том, почему мне нравится этим заниматься… Я люблю творческого человека, такого странного, непохожего на остальных. Меня тянет ему помочь, постараться уберечь от ошибок. Я понимаю, что это утопия, что все свои ошибки он все равно совершит, но тем не менее мне это интересно. И еще интересно: что произойдет сейчас, на рубеже веков? Когда такой неодекаданс, когда кажется, что все уже сказано и спето и что ничего нового не возникнет…

 

RE: Журналистике не близка проблема «конца времен». Информационное пространство расширяется и вширь, за счет все новых и новых изданий, и качественно — благодаря появлению новых технологий. Правда, есть и обратная сторона медали: размывается шкала, труднее понять критерии настоящего актуального качества. В первую очередь касается работы с начинающими журналистами, которые не родились в «старых» газетах и журналах, а выросли в современном мире. Скорее всего и молодые музыканты не столько следуют каким-то канонам, сколько стремятся соответствовать своим представлениям об устройстве окружающего мира. Не возникает ли трудности с оценкой тех произведений, которые присылают в «Худсовет»?

 

ХC: Есть основной критерий: яркость, исполнительская и автор­ская яркость, то есть чтобы было что-то и в том, каким языком музыкант говорит, и в том, какие темы затрагивает. Глеб справедливо сокрушается, что почему-то все пишут или про погоду, или про любовь. Когда человек начинает чуть-чуть глубже в себя углубляться, это уже интересно. Если хотя бы одно из этих слагаемых есть, это повод просить еще фонограммы, чтобы разобраться: способен ли этот человек на что-то большее. Если он адекватный поэт — может ли он талантливо спеть и сыграть? Если он талантливый исполнитель… Хотя исполнители меня интересуют меньше, потому что играть умеют многие профессиональные группы, но нет у них в голове и сердце того, что может впечатлить.

 

RE: Вам не кажется, что новые достижения в музыке могут быть производными от соединения таланта и мастерства? В качестве примера возьмем футбол (чтобы не зацикливаться на журналистике): сочетание в команде опытных игроков с большой практикой и юных дарований может быть очень удачным. И если появляется одаренный сочинитель песен, может, объединение с профессиональными исполнителями ускорит его творческую самореализацию на радость всем потенциальным слушателям?

 

ХC: Я против искусственных объединений в рок-музыке. Достаточно наладить коммуникацию между людьми, чтобы, если человек сочиняет в одном городе, а близкий ему по духу — в другом, они могли обменяться музыкой, найти общий язык. И я готов поспособствовать тому, чтобы они начали как-то общаться. Я не конструктор, мне нравится работать с чем-то живым, в чем кровь видна, в чем жизнь теплится. А просто комбинировать — это неправильно.

 

RE: Первые этапы конкурса «Re:портер» стали не только кастингом журналистов, но и социологическим исследованием: что занимает умы самой коммуникабельной части нового поколения. Само по себе участие человека в журналистском конкурсе еще не показатель его социальной активности. Важен угол зрения. Оказалось, что с социальной активностью, с озабоченностью общественно-политическими вопросами у нового поколения все в порядке, даже немного сверх. По традиции российскую рок-музыку тоже меряют шкалой гражданской позиции и социальной заточенности. И как себя проявляют с этой стороны участники проекта «Худсовет»?

 

ХC: «Социально-заточенных» очень мало. А те, которые есть, очень поверхностны. Вот, например, очень интересные ребята — «Тантра», они из Екатеринбурга, выпускники архитектурного. Поют в большей степени о своих сомнениях, чем о своей убежденности в чем-то, и это импонирует. Видна работа человеческой души. А в основной массе — дешевый популизм, банальность. Разве что еще питерский «Экспресс»... У них это есть — мироощущение человека, который анализирует процессы, происходящие с ним, с окружающими, с миром вообще, пытается доискаться до скрытых причин происходящего. Но это уже не социальщина в чистом виде.

 

RE: В конкурсантах-журналистах, пожалуй, чаще всего обескураживает конформизм, стремление сделать «как положено», «как у других». В принципе, их можно понять: слишком массивен и назойлив поток информации, который на них обрушивается в виде газет, журналов, интернет-ресурсов, теле- и радиопередач. Происходит привыкание сродни наркотическому, а заодно формируется представление: мол, журналистика — это то, что делается вот ТАК. На самом-то деле любой редактор (а редактор — это адвокат читателя) мечтает, чтобы его удивили, сделали что-то неожиданное, отличающееся от основной массы. Но в музыкальной индустрии редакторов нет, зато есть продюсеры. И поэтому, наверное, все немного иначе: продюсеры ищут не самородков, необычных и неудобных, а то, что «пипл хавает». И тогда, получается, «Худсовет» оказывается как бы между двух огней.

 

ХC: На моих глазах произошел вопиющий случай. Группа присылает демозапись. Вроде бы талантливо. Связываюсь с ними. А они рассказывают, что через две недели у них выходит пластинка, не тот материал, который я прослушал, а другой. Ими занялся какой-то лейбл, и им сказали, что пластинка обязательно должна быть похожа на группу «Звери». И заставили петь, делать аранжировки, записываться, как «Звери»… Поломали солиста, талантливого сочинителя… Теперь они отказываются от собственного названия, начинают все с начала... Зачем нужен второй Рома Зверь, второй Шнур, вторая «Агата», второй Бутусов? Когда мы начинали, в рок-н-ролле было западло быть похожим на кого-то. А сейчас — просто катастрофа, очень мало людей с собственным лицом. Произошло такое преломление — люди считают, что нужно быть кому-то подобным, чтобы получить подобный же успех.

 

RE: Может, играющих стало слишком много?

 

ХC: И это тоже.