«Бедный Вовик! Бедный Вовик! — стонет блондинка, воздевая руки к потолку, — вернется из театра и так расстроится!»

«Мама! А ты где? А чего делаешь? Понятно! А у нас пожар, епт! Нам в квартире воздуховод сломали и залили все! Так интересно!» — восторгается в мобильник подросток в роговых очках и пижаме с мишками.

«Все на улицу живо!» — командуют спасатели и проталкивают погорельцев к выходу из подъезда.

 

Я юркаю за мельтешащие спины пожарных и поднимаюсь на этаж выше. Там ребята долбят ломом очередную дыру в воздуховоде. Четырьмя этажами ниже горит проводка. Не могут потушить уже битый час. Разломали все три квартиры над очагом возгорания — пытались залить по стояку, не получилось. Сейчас огонь поднимается выше и может вырваться на крышу. «Тогда будет пипец», — шмыгает заляпанный сажей парень в каске, пробегая мимо. Я стою, вжавшись в угол, — наблюдаю, как заливают очередную квартиру, нюхаю пожар.

 

Пожар пахнет пылью перекрытий, старыми газетами, людским потом, раскаленным песком и немного старушками. На вкус пожар как протертый имбирь с черным перцем, как крепкий горький кофе, который немедленно хочется запить водой. И хотя воды вокруг очень много, потому что на ощупь пожар не горячий, а мокрый, эта вода жажду не утоляет. Выглядит пожар как заспанные лица полуночников, звучит как звон падающих с подоконника глиняных цветочных горшков. Тили-бом, тили-бом!

 

На улице жильцы обсуждают случившееся, сочувствуют эластичной блондинке, евроремонт которой пострадал больше всего. «Кого убить?» — появляется на джипе бедный Вовик, вырванный из театра. «Да что ты! Оно само! Я же говорила, что у нас ведьмы!» — шуршит плащом на голое тело блондинка. «Боже! Вдову Акопяна вывести забыли! Она же глухая!..»

Через пять минут под бурные овации зрителей спасатели выводят вдову Акопяна. Она матерится и грозит судом всем, кто спер на дачи огнетушители с лестничных пролетов.

 

На тушение пожара 3-й степени сложности в доме № 10 на Кутузовском проспекте были отправлены пять боевых расчетов. Через два с половиной часа потушили. Начальник центра управления пожаротушения командует отбой. «Ну че, саламандра, получила боевое крещение?» — улыбается мне Тимоша, дородный парень из ПЧ № 28. Чтобы понять, каково это — совершать подвиги каждый день, я попросилась отдежурить полсмены с ребятами из 28-й.

 

«Сегодня еще относительно спокойный день, — упивается минералкой Тимоша, пока мы возвращаемся с вызова в машине. — Вот утром в зоопарк вызывали — клетку с утками тушить... А потом вообще как в «Мимино», история вышла. Поступил вызов: балкон 17-го этажа дымится. Приезжаем. Поднимаемся — там сидят чуваки какие-то, на балконе шашлыки жарят. О, говорят, вы кто? Мы пожарные. Ну, пожарьте тогда нам картошку! Мы не жарим, а тушим. Ну тогда потушите!..»

 

Я делаю вид, что верю старому анекдоту и расспрашиваю Тимошу о жизни. В «пожарке» он служит уже три года. Пришел после пединститута — по специальности работать не захотел. Вообще, если кто-то думает, что в пожарные идут по какому-то там призванию и зову сердца, он глубоко заблуждается. В пожарные идут, чтобы откосить от армии: служба в «пожарке» считается альтернативной службой. Еще в пожарные идут люди из Подмосковья, которым трудно найти работу. В среднем московские пожарные получают 14 тысяч рублей в месяц. Это вместе с лужковской надбавкой в 5 тысяч, а вот подмосковные пожарные живут на 8-9 тыщ за подвиг сутки через трое.

 

Смена на смену у пожарных не приходится. Иногда целые сутки спят или сидят перед телеком, смотрят порнуху и ужастики. Недавно вообще мертвый сезон был. Несколько смен подряд от безделья маялись. Хорошо вот кавказец какой-то позвонил — попросил помочь попугая с дерева достать. Этот попугай снимался в фильме «Бой с тенью». Огромный такой, белый ара. Кавказец его за 12 штук баксов купил, а попугай вырвался на свободу и целые сутки на дереве просидел прямо перед ларьком, в котором кавказец шашлыками торговал. Ребята долго не думали — подогнали машину и из «ствола А» (который 7 литров в секунду выпускает) сделали попугаю водяную клизму. Кавказец, говорят, долго радовался. Даже вознаграждение дал.

 

«Все на вызов. Все на вызов», — бьет по ушам гнусавый голос. Время готовности — 70 секунд. Ребята кидаются к спусковым столбам, впрыгивают в боёвки и сапоги со стальными вставками (это чтобы на гвозди наступать можно было). Несемся на вызов. «Возгорание гаражей. Опасность Житомира. Обнаружен степняк, плавно переходящий в горняк...» — передают по рации. Я в недоумении. «Житомиром мы называем взрыв, — объясняет Тимоша. — Степняк — это пострадавший с ожогами различной степени сложности. Горняк — сгоревший труп».

Горели полузаброшенные гаражи, ставшие пристанищем для бомжей. У бомжей все имущество было с собой. Они не истерили и не сетовали на пропавший евроремонт. Из пламени вытащили труп мужчины. Уехали, оставив тело дознавателю. Пять часов до конца смены ребята спали. Я пялилась в телек.

 

Утром первым делом проверила пожарный кран у себя на этаже. Воды в нем, естественно, не было. Самого крана, впрочем, тоже. Домик спасительной ундины был забит бычками, пивными бутылками и использованными резинками. Дама в ДЭЗе, срываясь на крик, попыталась объяснить мне, что на всех пожарных кранов не напасешься, а воду перекрыли, чтоб дети не хулиганили. Я написала жалобу в районный госпожнадзор. Обещали разобраться в порядке очереди. Я покивала и пошла в магазин. Купила огнетушитель, альпинистскую веревку и карабин.