Коммуны, колхозы, кооперативы… Как только ни называют такие места, куда совершенно добровольно съезжаются люди, чтобы всем владеть и за все отвечать вместе — и за землю, и за результат своего труда на ней, и за свое на ней выживание.
Некоторым это покажется смешным. Некоторые скажут, утопия! А некоторые, оказывается, не могут жить и работать по-другому.
В одном из таких мест — кооперативе «Лонгомай» во Франции — побывал корреспондент «Re:Акции».
Что такое Лонгомай и откуда он взялся
На юге Франции, в горной местности, раскинулся на 300 гектарах не самой плодородной каменистой земли кооператив «Лонгомай». Люди здесь выращивают овощи и фрукты, хлеб, держат кур и мелкий скот, продают в соседнем городке малину со своих полей, делают и пьют вино и каждый день проводят общие собрания. Их 50 взрослых и 30 детей, и у них — коллективное хозяйство, колхоз.
После победы или поражения (историки спорят) мировой революции 1968 года ее бывшие активные участники пристроились кто куда. Их, молодых, напористых, амбициозных — тех, кто не пошел в RAF, «Красные бригады» и т. п. — охотно брали на работу капиталисты, недавние классовые враги. Баррикады 68-го были как отлично сданный экзамен по «успеваемости за временем» или невероятно успешная стажировка: бывших революционеров отрывали с руками. А те, кому не подошла работа на фирмах и «работа в терроре», стали добровольными отшельниками, ушли подальше от городов. И оказалось, что хипповать — это не только мэйк фри лав, но и создавать колхозы.
Лонгомайский колхоз был основан в 1973 году, и некоторые из его основателей, французские, швейцарские, немецкие и австрийские леваки, до сих пор живут здесь.
Кто такие колхозники
Не о чем было бы говорить, если бы это был проект лишь одного поколения. Нет, здесь есть и молодые ребята, недавние успешные жители мегаполисов Западной Европы.
Кася, полька, работала переводчицей в большой корпорации British Airlines. Дала пару точных бизнес-советов боссу, была повышена, получала соответствующе. Никакой катастрофы не произошло: Кася сама ушла, ей просто надоело. На-до-е-ло. «Я подумала: ОК, все срастается, все пучком. Но я не заметила, как прошли мои пять лет на фирме, они прошли как один день. Ну и че, так вся жизнь и пройдет — как полторы недели?»
Теперь Кася нежно поглаживает бока созревающих тыкв на колхозном огороде, неторопливо, любовно восстанавливает с ребятами средневековый дом, подбирая камушек к камушку (вести новое строительство в старом хуторе запрещает Французская Республика). А еще она крутит пластинки на местной FM-станции: когда лет двадцать назад колхоз «оброс» кое-каким «жирком», деньги решили вложить в свое радио.
Если Кася бежала от успеха, то австриец Оскар же, наоборот, никак не мог встроиться в Систему. С техникой работать научился, а с обществом никак разобраться не мог. В «большом мире» ему было неуютно, одиноко. Безработица не отпускала, мысли в голову лезли дурные. Потом узнал про «Лонгомай». Приехал, починил трактор, пришелся ко двору, остался.
Каждый колхозник получает на руки всего лишь 15 евро в неделю. Это меньше стоимости трех пачек сигарет. Но зато они за общий колхозный счет едят и пьют, выписывают газеты, книги и фильмы, покупают одежду, лечатся, если нужно. В общем, почти коммунизм. Но главное, наверное, все-таки не это: и Оскару, и Касе, и подобной им «колхозной молодежи среднего возраста» важно видеть наглядные результаты своего труда («Созревшая дынька — это не проценты прибыли, можно на ладони взвесить») и понимать, что ты вышел из потогонной системы «работа-метро-квартира-работа-машина-дом», с которой не соскочишь, пока живешь в социуме.
Почему это работает?
После первых восторгов от встречи и вкусного ужина, приготовленного дежурными по кухне, мы заметили, что идеально тут не все.
Есть проблемы между «стариками» — теми, кто основывал коммуну 32 года назад — и теми, кто пришел позже, кому сейчас как раз 32 или даже 23 года.
Есть проблемы между «интровертами» — теми, кто мечтает уединиться в своем кругу и не видеть никаких гостей из внешнего мира, и «экстравертами» — теми, кто считает, что гостей надо побольше, потому что это другие мозги, новый опыт и (возможно, а вдруг?) — потенциальные участники коммуны.
Есть, наконец, проблема детей, рождающихся в кооперативе. Дети, как водится, ходят в школу в соседнем городке. И, вырастая, стремятся вырваться из гнезда: едут в университеты, а после окончания остаются жить и работать в «большом мире».
Вот Роза, ей 18, она поет, она звезда колхозной музыкальной сцены. Мальчики так и роятся вокруг нее, но достаточно ли Розе колхозной славы? Ее группа недавно выпустила альбом, но ведь хочется еще ездить на гастроли, покорять публику. Роза, конечно, дождется школьного аттестата здесь, на месте. Но потом...
И вроде бы все это должно привести коммуну к распаду. Почему же «Лонгомай» живет? Рискнем предположить, что зрелый капитализм производит не только капиталы и клерков, его естественных продукт также люди, которые сыты потребительскими радостями капитализма по горло, выше крыши.
И они снова и снова будут приходить сюда из «большого мира», в котором хоть биржу надуй, хоть примерь все бриллианты мира, но не обретешь ты свободы духа, если дух велит тебе или пасти овец на альпийских лугах, или собирать малину поутру, или печь хлеб в старинной печи — на всю коммуну.
Люди, мечтающие об автономии от «большого мира», рождаются в каждом новом поколении. И потому жив «Лонгомай». И потому — это не единственная такая коммуна в Западной Европе.
Колхоз как предчувствие
Однажды капитализм укрепится в нашей стране, может быть, через 10, а может, и через 20 лет. И тогда многие успешные устанут потреблять. Успех будет им хуже горькой редьки, они устанут от него, как от тяжкой ноши. А многих неуспешных оставит вера в возможность успеха в рамках этой системы. Так и будет. Так бывает везде.
И вот тогда у нас появятся свои «Лонгомаи». Их будут называть коммунами, или вольными артелями, или кооперативами. А может быть, и слово «колхоз» избавится к тому времени от негативных коннотаций — и заново войдет в моду.
Праздник отмены привилегий
Каждый год в конце лета в «Лонгомае» отмечают праздник: день отмены сословных привилегий дворянства. В этот день в конце XVIII века граждане Франции стали равными в правах. В маленькой коммуне на юге до сих пор чтут дату, о которой забыли уже почти все во Франции. Отмечают с помпой. В этот раз пригласили франко-бразильский цирк из Марселя, кучу политических активистов из соседних городов, кучу знакомых из разных стран и просто крестьян из соседних деревень, с которыми когда-то, в 73-м, жестоко дрались, а теперь вот дружат. Несколько сот человек заполнили амфитеатр, вырубленный прямо в горе, смотрели на акробатов и клоунов, слушали местную группу (цыган тут нет, но цыганская и балканская музыка в почете; спели даже что-то цыганское по-русски и по-польски), танцевали, пели сами, пили, гуляли и дружили до утра.
И утром была сорвана уборка малины. Но один раз в год это можно. В честь отмены привилегий.
Глоссарий
Лонго май
«Лонго май!» — древне-провансальское пожелание мира, благополучия, здоровья. Возможно, что-то типа старо-русского «Долгая лета!» или современного жаргонного «Take care!»
Мировая революция 1968 года
Серия бунтов молодежи и студентов по всему миру, продолжавшаяся больше года в 1968-69 гг. Правительства везде устояли (их свержение далеко не везде ставилось даже как задача), но 68-й полностью изменил европейскую и североамериканскую мораль, культуру, а также повлиял на политику и экономику.
RAF, «Красные бригады» и т. п.
Левацкие террористические организации, созданные в конце 60-х — начале 70-х годов для нагнетания революционной ситуации. Немецкая RAF самораспустилась в 1998 году, итальянские «Красные бригады» после долгого молчания, наоборот, отметились в начале XXI века убийством разработчика нового антирабочего законодательства. Кроме упомянутых, наиболее известны французская Action Directe, немецкие RZ, Bewegung 2.Juni.
Сделать стартовой
