Есть на северо-западе Америки штат, про который большинство американцев знает только одно: там знаменитая картошка. Так и на автомобильных номерах штата написано: «Idaho — Famous Potatoes». Картошка в Айдахо и впрямь удивительная: в ресторане приносят порцию — так там ломтики длиной сантиметров двадцать, бывает ли такое?

Бывает: сухой климат, много солнца (это широты Крыма), отличная почва, гигантские картофельные и пшеничные поля, живописные холмы в обрамлении не менее живописных гор, вот и весь штат.

Правда, еще здесь есть университет штата — меж холмов, полей и гор, в симпатичном городке под названием Москва. Ну, Moscow, конечно.

 

Москоу, Айдахо — самая большая из пяти американских Москв, в ней (со студентами и сотрудниками университета) сорок тысяч жителей, и название ее никак не связано с Россией — просто один из белых первопоселенцев, кто впервые распахал здесь земли индейских племен лапваи и кер-дален полтора века назад, родом был из первой американской Москвы, той, что в Пенсильвании.

В сорокатысячном городке есть восьмитысячный крытый футбольный стадион, и каждый год университет проводит там джазовый фестиваль, крупнейший на северо-западе — четыре вечера концертов первостатейных звезд джазового мейнстрима и четыре дня конкурса, участвовать в котором каждый год приезжают 15000 (прописью: пятнадцать тысяч!) юных музыкантов со всей Америки. Стадион полон каждый фестивальный вечер. До ближайшего большого города — Сиэтла — полтысячи километров.

Директор фестиваля, доктор Линн Скиннер — фигура столь же необычная, как и его мероприятие. Сын богатого фермера-мормона, чей дед был первым белым ребенком, родившимся в индейской глуши, Док Скиннер сам научился играть на саксофоне, который ему купил отец, продав лучшую корову своего стада. Диплом композитора и исполнителя на семи инструментах (включая редчайший эуфониум), годы преподавания музыки в школах и колледжах — а потом коллега просит заменить его в роли директора студенческого джазового фестиваля. Заменить всего на год. Год этот длится до сих пор, уже почти тридцать лет.

Суровое мормонское воспитание не мешает Доку Скиннеру знать, ценить и искренне любить джаз, быть большим другом множества звезд этой музыки и очень любить... русских.

В 1989 году московский критик Алексей Баташев впервые привез двух советских джазменов на фестиваль в Айдахо, уже носивший имя своего покровителя, величайшего из еще живых тогда джазового развлекателя свинговой эры, — вибрафониста Лайонела Хэмптона. Удивительно, но изрядно отдававшая авангардом и позднесоветским постмодерновым смешением стилей игра эстонского саксофониста Лембита Саарсалу и курского пианиста Леонида Винцкевича понравилась старику Хэмптону, он вышел на сцену поиграть с гостями, и с тех пор — уже шестнадцать лет — не было ни одного года, чтобы в фестивале Лайонела Хэмптона не принял участие хотя бы один джазмен из бывшего СССР.

В этом году был достигнут своеобразный рекорд. В Хэмптоновском фестивале приняли участие семнадцать музыкантов из бывшего Союза! Причем восемь из них — совсем молодые стажеры программы «Открытый мир» со всей России (Москва, Ростов-на-Дону, Новосибирск, Санкт-Петербург...). В течение 2004-05 учебного года четыре группы по восемь молодых российских музыкантов посетили четыре крупных джазовых фестиваля и постажировались в четырех уважаемых музыкальных учебных заведениях, в том числе и в Lionel Hampton School of Music при Университете Айдахо. Они приехали за две недели до фестиваля: акклиматизироваться, поиграть со студентами и преподавателями школы. Свозили их и в Сиэтл — дать там два концерта, в том числе один в самом крутом джаз-клубе северо-запада, Georgiou Jazz Alley. По словам одного из стажеров, московского саксофониста Антона Румянцева, клуб на выступлении российского октета был набит битком, причем половину явки обеспечила русскоязычная диаспора Сиэтла, обычно не балующая вниманием джазовые концерты.

«Открытый мир» возит в Америку не только и не столько музыкантов: цель программы — на уровне «народной дипломатии» знакомить россиян с тем, как устроена жизнь в США, и задачу эту программа выполняет хорошо. Но, пожалуй, ни у кого из стажеров программы нет такой сильной мотивации, как у молодых музыкантов. Они ведь едут не просто посмотреть, как крутятся винтики американского общества: они едут на родину той музыки, которую они играют, едут хотя бы на две недели прильнуть к живому источнику, с журчанием которого раньше можно было ознакомиться только в записи.

В дни фестиваля молодым россиянам выделили отдельную площадку для проведения их собственных коллективных мастер-классов: старинную методистскую церковь на главной улице Москоу. Все вместе стажеры играли нечасто: каждому хотелось посмотреть множество мастер-классов джазовых звезд, идущих по всему городу и университетскому кампусу, так что менялись, расписывали, кто когда играет. Барабанщик из «Маримбы плюс» Саша Зингер, например, на пару с барабанщиком секстета Игоря Бутмана Эдиком Зизаком часа два просидел на настройке легендарного коллеги Джеффа Хэмилтона — смотрел, что и как делает звезда (на фото).

Играли наши здорово. И московский пианист Евгений Лебедев, и самый юный стажер, 20-летний новосибирский тромбонист Павел Писанко, и питерский саксофонист Леонид Сендерский, и все остальные. Ну а работающий в Москве вибрафонист из Ростова Анатолий Текучев так просто стал локальным героем: ведь покойный патрон фестиваля Лайонел Хэмптон тоже играл на вибрафоне.

Стажеры жили в американских семьях: это еще один принцип «Открытого мира». Некоторым, правда, повезло: в округе живет не так чтобы много русских, но они есть, и один из музыкантов попал в русскую семью, с которой проблем в общении у него не возникало; более того — глава семьи, по слухам, облегченно вздохнул: «Мы-то боялись, что непьющего пришлют». Другие все же попали в англоговорящие семьи, с которыми пришлось общаться без переводчиков (те работали с группой только на дневных мероприятиях). Вот что писала об этом университетская газета The Argonaut: «Жители Москоу Джуди ЛаЛонд и Мэри Джо Хэмилтон нервничали, прежде чем принять нескольких русских музыкантов на те 17 дней, что они будут постигать американский джаз. ЛаЛонд боялась, что русские не говорят по-английски и они не смогут объясняться. «Но они, оказалось, нервничали так же, как и мы», — говорит она. А Хэмилтон рассказывает, что разработала метод общения с творческим использованием жестов, размахивания руками и других средств международного общения».