В столицах всего современного мира есть центры современного искусства. Есть такой музей — уже есть зачем продвинутому человеку ехать в столицу своей родины.
Объявлено, что в Москве Центр современного искусства будет возведен на месте исторического памятника — Провиантских складов. Якобы уже и проект готов.
Любое культовое место наполовину культовое — из-за атмосферы. А атмосфера места, а тем более музея, сильно, на наш взгляд, зависит от того, что на этом месте было раньше.
В Провиантских складах, где будет находиться самая открытая для творчества площадка в нашей стране, наверняка с необязательными разговорами свободных художников в буфете, сейчас расположена автобаза Министерства обороны, где в столовую ходят строем.

…И вот, наконец, у нас есть разрешение от военных для проникновения на стратегический объект. Мы пришли на КПП автобазы, что размещается в Провиантских складах на Зубовском бульваре в Москве. Здесь нас должен ждать полковник — главное лицо местной военной иерархии. Но понятно, что он нам ничего не должен и он не ждет. К нам подходит часовой, который, узнав в нас журналистов, бежит докладывать. Через минуту является дежурный, строго нас вопрошающий: «Цель вашего прибытия?» Я отвечаю: «Репортаж. Знаете, ваша база, видимо, переезжает, а место ее займет Центр современного искусства, так что хотелось бы внимательно осмотреть, как все здесь выглядит в преддверии разительных перемен». Дежурный (высокий рыжий мальчик в мешковатой форме) ухмыляется и отвечает: «Полковник будет через час. Подождите его здесь», — больше он нам ничего не разрешил, махнул лишь рукою в сторону маленького закутка за шлагбаумом: мол, идите туда.
«Беседка для гостей». Грязно-металлический шатер, скрытый, как и вся автобаза, от любопытных глаз прохожих высоким бетонным «армейским» забором. В центре беседки — огромный черный стол с железной окаемкой, на нем — внушительная жестяная миска.
К чему она тут так загадочно выставлена на стол? Может быть, сейчас вынырнет откуда-нибудь из-под бетонного забора страшная лохматая собака и жадно бросится проверять, не кинули ли мы ей что-нибудь пожрать? Рядом КПП, в котором маются солдаты. Холодно, и чувствуешь себя слегка арестантом. Начальник так и не приходит. Передоговариваемся на другой день.
Он начинается с получасового ожидания за столом с миской, которая на самом деле только пепельница, однако в ней нет ни единого окурка. Между тем выясняется, что это единственное место в части, где можно курить. По официальной информации, в воздухе присутствуют испарения бензина, масла, поэтому курить нельзя, то есть можно только украдкой, пряча сигарету в кулак.
Начальник наконец приходит. Это пожилой добродушный человек, с некоторыми военными привычками в речи и позах. Я торже­ственно объясняю ему нашу задачу — прощупать почву, на которой Церетели сотоварищи вскорости откроют центр искусств. Начальник дает нам в провожатого своего адъютанта, но тот, как только начальник скрывается из вида, перепоручает нас замученного вида солдату так называемой срочной службы. Вместе мы идем во внутренний двор, в центре которого нас приветствует полосатая будка неясного предназначения, за нею — широкий белый постамент в виде подъемника для машин, правое отделение которого венчает черная «Волга», а левое — черная «Чайка». Под этими двумя славными экспонатами из прошлого ширится длинное красноречивое и патриотическое воззвание в духе ни в коей мере здесь не забвенных советских времен. С нашим провожатым мы медленно заходим внутрь бывших складов, ныне гаражей. Провожатый явно тяготится своей миссией экскурсовода-сторожа (охраняющего нас от неожиданностей, а неожиданности — от нас), отвечает односложно и показывает неохотно.
Сколько же здесь странного! Разбросанные по полу разноцветные щетки для автомойки, которые в крупном плане фотоаппарата выглядят вполне как объект современного искусства. Аккуратно вставленное в рамочку указание: «Место для слива отработанного масла». Древние «пазики», угрюмо глядящие из углов, возле одного из которых я замечаю разломанный пополам транспарант. Часть его («Сезонному обслуживан») висит на стене, а вторая («нию — высокое качество») — стоит рядом в углу. От всех этих необычностей в памяти тут же возникает недавняя бразильская выставка современного искусства, посвященная новому переосмыслению пространства. Переосмысление в том, что обычные объекты становятся необычными, когда зрителю демонстрируют их необычные (неочевидные) свой­ства. Например, припоминаются прикрепленные один под другим тонкие листики с нарисованными на них качелями, которые колыхались от потоков воздуха, создававшихся проходящими мимо зрителями. Кажется, и здесь, на складах, так же: дотронешься невзначай до чего-нибудь, и тут же все закачается, оживет и вообще откроет в себе новое неочевидное свойство.
На автобазе все указывает на сверхзадачу организаторов продемонстрировать важное, высокое, военно-показательное качество. Мы снова выходим во двор, где блуждаем среди совсем уж забытых реликтов — досок труда, почета, «лучших водителей Москвы», полосатых будок, неухоженных клумб и заботливых предостережений, как, например, при въезде на мойку, напоминающую по виду древнеассирийский мавзолей, над которым заботливо выведено: «Водитель, убери антенну, зеркала». В этой фразе больше советского государства, чем во всем постсоцарте, вместе взятом. Существуй аналогичная база где-нибудь на Западе, никто бы не допустил что-либо менять в таком сосредоточении истории. Пусть это не современное искусство, но зато как наглядно жива реальность, вдохновлявшая Кабакова, Булатова, Роговского.
А теперь только представить, что скоро эти огромные и по-сво­ему прекрасные помещения соединят единой стеклянной крышей (здесь ключевое слово — стеклянная, то есть для этого места — чужеродное, как тренировочные штаны под фраком). И все утонет в «белизне» современности! В по-военному замечательные углы вставят какие-нибудь памятники, от сокрушительного вида которых обязательно закружится голова. Сделают, как позже любезно нам пояснили, 16-этажный отель, трехэтажную подземную автостоянку, эскалаторы, магазинчики, кафе. В общем, на месте стратегического объекта возведут исполина тактического значения.
Как нам объяснили осведомленные, архитектор Стасов, воздвигнувший эти склады в начале XIX века, с самого начала предполагал, что предназначение у них будет именно военное. Утверждают, что под зданием находятся подвалы, ходы к Кремлю, к Внуково и т. д. и т. п. К тому же данная автобаза — главный гараж автомобилей, которые выезжают на военные парады на Красной площади. Теперь же для объекта выстроено огромное новое здание на Бережковской набережной, почти напротив Кремля. Но для парадных целей нужны не только большой гараж и хороший бензин, но и особый дух, который просто так с собой в новое место не перевезешь. Ведь формируется — годами. Может быть, там, по другую сторону реки, Центр современного искусства был бы не так искусственен, как в складах под стеклянной крышей?
Во внутреннем дворе маршируют солдаты — в столовую, грянув «Золотые купола». Заметно, что они отнюдь не безразличны к нашему присутствию, они пытаются даже позировать нашему фотоаппарату, один из них разгибает средний палец, высоко занося над головой руку. Мы тронуты оказанным вниманием. Там, куда солдаты направляются, читаем: «Чайная», «Столовая» — золотыми буквами по красному. И нашему провожатому совершенно очевидно хочется туда же, где так ярко указано: «Обед с 13:00 до 14:00. Расход — 13:30 до 14:00». Любопытно, почему, кстати, расход?
И вот мы снова в самом центре двора, где над автозаправкой, почти как заумные тексты к ин­сталляциям художников в музее, — текст пояснения, который ничего не поясняет. Убедитесь: «Нарушение работы термостата приводит к перерасходу горючего на 6–8 % нарушение регулировки подшипников ступиц приводит к увеличению расхода топлива на 5–10 % засорение воздушного фильтра, подсос воздуха в местах соединения воздухопроводов приводит к дымному выхлопу и увеличению расхода горючего на 6–8 %». Пунктуация, как самое ценное, сохранена. Какие же здесь удивительные люди, которые умеют заливать бензин, думая о термостате, ступицах и воздухопроводах?
Мы еще немного кружим по военной части. И окончательно убедившись в ее культурном значении, находим и прямое ее культурное предназначение — в ее центре находится тщательно спрятанный вполне приличный балетный зал. Туда несколько раз в неделю приходят без всяких дополнительных согласований люди с гражданки. Если б знать, нам не пришлось несколько недель получать разрешение для проникновения на меняющий назначение стратегический объект — можно было просто сказать: «Мы на балет».


Церетели усовершенствует Стасова
Провиантские склады построены в начале 30-х годов XIX века по проекту знаменитого петербургского архитектора Василия Стасова. Сегодня находятся в аварийном состоянии. Решение о реконструкции приняли еще в конце 90-х годов прошлого века. Главный архитектор Москвы Александр Кузьмин, глава ГипроНИИ Академии наук СССР (б. «Академпроект») Юрий Платонов и президент Академии художеств Зураб Церетели уже несколько лет назад придумали, как их реконструировать: превратить в многофункциональный центр современного искусства. «Со временем это будет не только главный художественный музей Москвы, но и крупнейший культурно-просветительский комплекс мира типа Центра Жоржа Помпиду в Париже и Венского Кунстхалле», — заявил Церетели. «Мы должны оставить здесь все то, что было создано в 1830 году. Тогда все было сделано очень красиво и грамотно», — сказал мэр Москвы Юрий Лужков. Тем не менее, по проекту под складами построят двухъярусную автостоянку, внутренний двор накроют стеклянной крышей, а сбоку к зданиям пристроят еще один корпус. Все это увеличит и так немалую площадь Провиантских складов больше чем в два раза: с 37,5 до 88 тысяч квадратных метров. Помимо залов скульптуры, живописи и современного искусства в комплексе должны разместиться кафе, рестораны, офисы и даже гостиница. На помещения в обновленных Провиантских складах претендовали Музей истории Москвы, Московский дом фотографии, Музей кино, но вероятность того, что они войдут в комплекс, невелика.

Максим Йе (фото)